Сэмюэль Дилэни - Вавилон - 17 [Вавилон - 17. Нова. Падение башен]
Одну стену помещения целиком занимали циферблаты, микрофоны, катушки лент. Несколько блоков клавиатуры стояло на полу.
— Это одна из контрольных комнат, — сказал Рольф. — Здесь я работаю, а комната Кли — дальше по коридору. Сам компьютер занимает несколько зданий к западу отсюда, их видно в окно. Военные полностью ушли из Тилфара. Остались только мы.
— Как компьютер защищает себя? — спросила Алтер.
— Абсолютно адекватно, — ответил Рольф, подошел к стенному шкафчику и вынул гаечный ключ. — Это в чисто демонстрационных целях, — сказал он. — Ты понял?
Из репродуктора послышался голос:
— Я понял.
Вдоль стены стояло несколько видеоэкранов; Рольф неожиданно швырнул ключ в один из них. Но с экраном ничего не случилось: ключ остановился в воздухе, вспыхнул сначала красным светом, потом белым и исчез.
— Компьютер захватил весь город, опутал его индукционными полями; вы находитесь под его постоянным наблюдением. Он самообучающийся, и в его цепи встроен растущий потенциал. Люди не учли одной вещи, и он узнал о ней сам из тех мозговых схем, которыми он запасся: в мозгу у человека заложена программа самосохранения, я думаю, лучшей не придумаешь. Но никто никогда не ставил себе цель смоделировать ее в машине. Машина включила ее в себя сама, пока «росла». Она игнорирует любую программу демонтажа.
— Вроде того, как вы игнорировали бы чей-то приказ упасть мертвым, — вставил Вал.
— Сначала это было просто сопротивление попыткам демонтажа, иногда весьма результативное. От воющих мозгов компьютер усвоил, что если угрожают один раз, то угроза будет повторяться. И он методически отражал все угрозы. Теперь он отталкивает все, что считает угрожающим действием, а после трех-четырех угрожающих действий из одного источника старается уничтожить сам источник.
— А как же вы? — спросил Джон. — Почему вы все еще здесь?
— Мы прибыли как раз перед тем, как ушли последние военные. Они были в таком отчаянии, что позволили нам управляться с компьютером самим.
— Но почему он не выкинул вас вместе с ними?
— Это очень неточное определение, — сказала Кли, — но он страшно одинок. Мы были единственные, кто мог дать ему работу, дать то, что близко его способности управлять. Он создан для работы на определенном уровне, и его программа самосохранения требует работы на этом уровне. Теперь ему есть что делать.
— Если он вас признает, не можете ли вы ему сказать, чтобы он прекратил бомбежку?
— Это не так просто. Вся его информация о Торомоне взята из психосхем солдат, которыми он манипулировал во время войны. Солдаты были доведены специальной программой до психоза. Компьютеру не было нужды каталогизировать и сопоставлять всю эту информацию, она действовала на него как подсознательная травма. Вот он и функционирует, как психически больной.
— Если продолжить аналогию, — сказала Кли, — проблемы, которые мы с Рольфом поставили перед компьютером, имеют самое близкое отношение к психотерапии. Сравнивая психосхемы, он наблюдает болезненную непоследовательность и получает большое облегчение, занимаясь моими расчетами. Заняв его, мы сумеем понизить его разрушительный потенциал больше, чем это удалось военным за все время их пребывания здесь.
— Значит, ответ только в том, чтобы найти ему работу? — спросил Джон.
— Опять-таки это не так просто. Кли и я работали над этими двумя проблемами не один год. То, что вы обдумывали неделю или месяц, машина пропустит максимум за несколько минут. Сегодня мы должны закончить, и я не знаю, что произойдет потом.
Ноник рассмеялся.
— Я как раз собираюсь поболтать с ним.
— Это на какое-то время займет его, — сказала Кли. — Послушав Вала, он начнет полный звуковой и синтаксический анализ всего, что Вал скажет, и сравнит его со всеми знаниями, которые он собрал.
— Но я не останусь здесь, — сказал Вал. Он подошел к окну и открыл его. — Иногда я должен ходить хотя бы вокруг города, а то и уйти вовсе, вернуться в Город Тысячи Солнц или пойти дальше. Я не могу оставаться на месте… — Он внезапно шагнул из окна на дорогу и исчез.
— Он прошел через Ужас, — сказал Рольф.
— Кли, — сказала Алтер, — ты тоже потеряла того, кого любила, но ты пережила это.
— Да, я пережила это, поэтому знаю, как это ужасно. Прошло три года, прежде чем я снова могла стать человеком. В этом смысле Вал поступает лучше: он по-прежнему пишет стихи; но он в полном смятении, бессмысленном, хаотическом. — Она помолчала. — В мире случайностей.
— Ты однажды сказала маленькому неандертальцу, что если учесть все факторы, то элемент случайности исчезнет, — сказал Джон.
— Вы думаете, мы не пытались говорить Валу об этом? — спросил Рольф.
— Он посоветовал предсказать следующие простые числа и засмеялся, — сказала Кли.
— А его стихи? — спросила Алтер. — Они стали лучше или хуже прежних?
— Не могу сказать, — помолчав, признался Рольф. — Наверное, я слишком близок ему, чтобы судить.
— Их теперь гораздо труднее понимать, — сказала Кли, — но в каком-то отношении они стали проще. В них больше объективных наблюдений, но ассоциации, эмоции, образы то ли запутаны, то ли…
— …то ли безумны, — закончил Рольф.
Вечером Джон и Алтер гуляли по спиральной дороге. Они поднялись на самый верх и оказались над всеми домами Тилфара, кроме центрального дворца. Город под ними тянулся к равнинам, а равнины — к горам, которые все еще горели слабым светом радиации по зазубренному хребту. Они заметили неподалеку фигуру, наклонившуюся над оградой и тоже глядевшую на город.
— Вы искали меня? — спросил Ноник.
Джон покачал головой.
— «Враг» временами ищет меня, — сказал Ноник. — Я иду гулять, думаю, что убежал, и вдруг слышу голос ниоткуда, говорящий мне, что я ему нужен… — Он резко засмеялся. — Это звучит дико, верно? Но я не выдумываю. — Он повернулся и сказал громко: — Как ты чувствуешь себя сегодня, старый потомок металлических насекомых и селеновых кристаллов?
Из темноты пришел звучный голос:
— Я чувствую себя прекрасно, Вал Ноник. Но сейчас ночь, а не день. Это имеет значение?
Ноник снова повернулся к ним.
— Всякий раз догонит. С ума сойти, а? Захватил весь этот проклятый город. Пользуется индукционными полями где-то в миле отсюда, чтобы сотрясать металлическую ограду вибрацией, так что вся ограда становится громкоговорителем.
— И он зовет тебя? — спросила Алтер.
— Он? Тысячи, тысячи мертвых людей, сведенных в миллион транзисторов, обструганных и отполированных, зовут меня одним голосом. Этому голосу трудно не ответить. Но иногда мне хочется уйти туда, где можно молчать.
